По страницам журнала с Сибирячком (знакомство с творчеством Анатолия Горбунова)

«Моя отчина – деревенька Мутина. Стоит она на высоком берегу великан Лены-реки. Вокруг – поля, луга, дремучие леса, озёра...
– Я там на ветке рос, меня ветер снёс, я упал на пенёк – вышел бравый паренёк! На ножки встал и рыбачить побежал. Похлебал ухи – стал писать стихи и рассказы, по деревьям лазать, искать свою ветку. Нашёл — а там новые детки. Пищат:
– Куда лезешь, старичок?
А я прыг в «Сибирячок». Борода помята...
– Здравствуйте, ребята!»


Вот в такой полушутливой, полусказочной форме Анатолий Горбунов рассказывает о себе и о знакомстве с нашим журналом. На реке Лене, в Киренском районе, действительно есть деревня Мутино, в которой 16 марта 1942 года родился известный сибирский поэт и писатель. Тогда, конечно, никто не знал, что он станет известным: он был обычным мальчишкой: так же, как и все деревенские дети, рыбачил, купался, помогал родителям по хозяйству. По делам службы семье приходилось переезжать из одной деревни в другую, и отец строил большой плот, на котором переплавлялись по реке. Случалось, что на этом же плоту и жили, пока Горбунов-старший обустраивал жильё на новом месте.

«Мне повезло, – писал о своём детстве Анатолий Константинович, – воспитывался не в интернате, а в многодетной семье!.. Главным наставником для нас был труд. Все могли – и снопы вязать, и гвозди ковать».

С юных лет Анатолий Горбунов много работал, осваивая разные профессии: пилил лес, был пастухом, а после окончания авиационного училища работал бортрадистом на самолётах Ил-14 и Ан-12. «С детства я мечтал о небе. Делал крылья из фанерки, прыгал с крыши сеновала... кувырком в сугроб. До того допрыгался, что и вправду стал лётчиком».
Была у Анатолия и другая мечта: стать капитаном дальнего плавания – видимо, напоминало о себе детство, проведённое на большой реке. «Мне было четырнадцать, – рассказывал писатель, – когда я без помощи взрослых построил лодку-плоскодонку и обошёл на ней все речки в округе. Капитаном дальнего плавания стать не получилось, помешала неуёмная страсть к рыбалке и охоте». При любой возможности Анатолий на месяцы уходил в ленскую тайгу. Опыт этих долгих походов – также, как и его «речное» детство» – отразился в его творчестве. «Вся моя родова писала стихи, рисовала и играла на музыкальных инструментах... Стал писать стихи и я. Сидело внутри меня что-то необъяснимое, которое надо было во что бы то ни стало выплеснуть наружу».
Первые стихи были напечатаны в альманахе «Сибирь», в Иркутске, а первый сборник стихов «Чудница» вышел в 1975 году в издательстве «Молодая гвардия». Эта книга была отмечена в Москве Почётным дипломом Всесоюзного литературного конкурса имени Николая Островского, а сам автор был удостоен медали.

В 1977 году Анатолия Горбунова приняли в Союз писателей СССР, а в 80-е годы вышло четыре книги талантливого писателя: три сборника стихов и книга очерков «Тайга и люди». География публикаций постепенно расширялась: Тюмень, Москва, Белоруссия, Симферополь – десятки изданий принимали работы самобытного автора. Горбунов проводит творческие встречи, готовит материалы для издания «Северо-Муйские огни», выступает в защиту сибирской природы на страницах газеты «Земля». Однако особое место в творчестве писателя занимает детская литература. Книгу стихов «Журчинки», которая увидела свет в 2000 году, автор написал для малышей; «Ключики-замочики», признанная в тридцати странах одной из лучших изданий для детей, отличается тем, что вместе со стихами, считалками и загадками в ней собраны забавляшки и зазывалки; а «Родины свет», получившая широкое признание – книга для семейного чтения. «Родины свет» адресована детям и родителям, — отмечает писатель Василий Забелло. – Анатолий Константинович говорил: «есть писатель хороший, а есть так себе, но если существует разделение, то для детей надо писать более проникновенно, чем для взрослых».
Много лет писатель сотрудничал с нашим журналом, о котором всегда отзывался с большим теплом:

– Радует меня журнал «Сибирячок», – говорил Анатолий Константинович. – Это волшебное окно, в которое видна матушка Сибирь со всеми её красотами.

Мы приглашаем наших читателей – и детей, и родителей – снова заглянуть в это волшебное окно, в котором вы увидите удивительный мир творчества любимого писателя: герои «Сибирячка» готовы открыть его для вас!

– На лесной опушке… ла-ла-ла… по траве седой… крутятся волнушки… ла-ла-ла… розовой юлой… – напевала Таёжка, кружа по лужайке.
– Надо же! – засмеялся Сибирячок, увидев, как лисёнок играет рядом с семейкой жёлтых грибов. – Две сестрички, две лисички — дикий зверь и гриб лесной!
– Гляди-ка, молодец, – похвалил бобра боцман Сарма. – Строит новую запруду, наворочал брёвен груду.
– Раскудрявился бадан – ни трава, ни ягода… – пробормотал под нос леший Кеша, бредя пологим склоном по своей надобности.
А Мудрая Ворона громко объявила, показывая на лешего крылом:
– Он живёт в распадке, держит лес в порядке!
И даже спасатель робот Урс, затушив последние огненные язычки злого лесного пожара и протирая закоптившиеся окуляры, грустно заметил:
– Леса, леса… Обугленные кедры – их голоса ещё доносят ветры…

Что случилось в тайге? Отчего наши герои заговорили стихами? А вот отчего: так решили провести они день памяти замечательного талантливого человека – Анатолия Горбунова.
Анатолий Константинович был большим другом «Сибирячка», приносил ему свои добрые и весёлые стихи и сказки. А хорошие стихи живут долго, с ними и жить радостнее, и работать легче.

Вечером друзья собрались под знакомой сосной возле своего приятеля Ручейка, чтобы вслух почитать интересные истории, написанные Анатолием Горбуновым – про людей и лесных зверей, про волшебные чудеса и обычные заботы… Место здесь особое, любимое; боцман Сарма выложил из камней очаг, в котором костерок развести можно без опаски. Вылетающие искры Ручеёк брызгами сшибает, да и робот Урс всегда готов железными ладонями любую огненную опасность уничтожить.

Компания расселась вокруг очага, кому как понравилось: кто на брёвнышке, кто на камушке, кто прямо на земле. У Мудрой Вороны на сосне специально выбран сук с симпатичной развилкой.

Сегодня выбирать сказку досталось аптекарю Анти-Оху. Он раздумывал недолго:
– Будем читать «Топтыгу». Полезная сказка, и между прочим, не только для медведей!
Кто-то заворочался и громко хмыкнул в кустах. Или рыкнул. Таёжка тихонько потянула аптекаря за рукав:
– Дядь Анти-Ох, ты погромче читай, ладно? Тот кивнул: что ж тут непонятного, этот слушатель хоть могуч, да скромен, к огню открытому не выйдет, издали слушать станет.
Можно и погромче. В костерке разгорался валежник. Трещали кусты, в которых кто-то устраивался поудобнее. В это время на полянку, пыхтя и отдуваясь, вывалился ещё один персонаж. Его камуфляжная шляпа едва держалась на затылке, а с мясистого носа капал пот.

– Уф-ф, еле успел, – выдохнул Шито-Крыто и с размаху плюхнулся на землю прямо возле костра. Чуть не своротил горячие камни. – Знаю я вас, без меня будете читать, а я что, рыжий? Мне тоже охота!


Аптекарь раскрыл книгу с золочёным силуэтом оленя на зелёной обложке, откашлялся и прочитал: ТОПТЫГА...

ТОПТЫГА



Разъелся топтыга за лето на ягодах – еле себя носит. Захотелось ему пожевать серы. Вскарабкался с горем пополам на вершину толстой лиственницы, наколупал светляков, а спускаться боится.
Ревёт на весь бор:

– Мама, спаси!

Прискакали зайцы, смастерили лестницу. Стал топтыга спускаться, одна из поперечин не выдержала и переломилась. Рухнул вниз, ударился оземь и потерял сознание. Зайцы дали понюхать муравьиного спирта, пришёл топтыга в себя и напустился на них:

– Казнить вас мало! Ступеньку-то с гнильцой подсунули.
– Тебя ни одна лестница не выдержит, – обиделись зайцы.
– Жиру нагулял: десятерым медведушкам на зимовку хватит.
Топтыга виновато посопел и смущённо спросил:
– Подскажите, умные зайчики, как от ожирения избавиться?
Зайцы важно расчесали лапками усы и посоветовали:
– Держи себя в голоде, каждое утро с ветерком наперегонки бегай. – И ускакали стричь травку.

Понравилось топтыге держать себя в голоде и каждое утро с ветерком наперегонки бегать. Походка стала пружинистой, одышка исчезла. Проворнее белки-летяги планирует с дерева на дерево. Собрался побывать на луне, да нежданно-негаданно выпал снег. Залёг топтыга в берлогу и уснул.

Тихо, тепло в берлоге. На улице вьюга чуть слышно колыбельную песню поёт:

Кроха серу колупал,
На пол с лестницы упал,
Баю, баю, байчики,
Виноваты зайчики...

Полгода лапу сосал, цветные сны смотрел.
Побежали вприпрыжку весенние ручьи по косогорам, распустился на солнечных проталинах первоцвет – вылез топтыга наружу, а его от слабости ветерком шатает. Какие уж тут перегонки, водички бы из бочажки полакать. Плетётся по тропинке, охает.
А в это время лесной доктор – пёстрый дятел – делал санитарный облёт и наткнулся на топтыгу. Внимательно осмотрел его, простукал, прослушал и с тревогой в голосе сказал:

– У тебя, братец, полное истощение организма. С осени жира не накопил, вот и результат. Того и гляди, на ходу околеешь...
– Мама, спаси! – заревел топтыга.
– Не паникуй, вылечим, – успокоил пёстрый дятел. И положил топтыгу под капельницу, а сам отлучился на «минутку», у рыжих муравьёв спиртом разжиться, чтобы во время обмороков было чем больного приводить в чувство.

Обратно лесной доктор так и не вернулся...

Лежал, лежал топтыга на спине, в разинутую пасть с надломленной веточки берёзовая глюкоза капала, капала и перестала. Рассердился и ушёл за три хребта, где растут питательные саранки. Пасётся на заветных полянах, жиреет себе на здоровье.
Зайцы, едва завидев топтыгу, орут во всё горло:

 – Тыга-топтыга, серы достань!

Скалится весело в ответ и обходит толстые лиственницы стороной.